Написание этой книги, в отличие от всех предыдущих, вызвано не желанием проинформировать читателя о возможностях гомеопатической науки, а конкретной необходимостью внести разъяснения в тему, которая является крайне сложной и крайне опасной.

Все дело в том, что с момента открытия Ганнеманом гомеопатического метода прошло более 200 лет, но никакой реальной клиники по гомеопатической терапии психических заболеваний до настоящего момента так и было создано. Это объясняется историей развития гомеопатии и является ее своеобразным феноменом – в основном гомеопатией пользуются врачи общей практики в целях терапии, что абсолютно не соответствует ее возможностям. Уже при первых опытах было выявлено преимущественное влияние гомеопатии на психику. Причем влияние настолько мощное, что в описании действия препаратов стали появляться и закрепляться понятия "типов", при этом не по отношению к группе заболеваний, а к самому препарату. Этот подход, который нельзя считать корректным ни с медицинской точки зрения, ни с точки зрения психологической науки, все-таки закрепился.

С другой стороны, само понимание метода, знание его конкретных механизмов и его тонкостей делает возможным применение гомеопатии в ее классическом варианте лишь для случаев общей терапии. Собственно говоря, все темы, которые будут затронуты в этой работе, – классические и не слишком "отклоняются" от гомеопатического метода, а являются его естественным продолжением. Применение же гомеопатии при тяжелых психических состояниях требует ряда комментариев, без которых любые эксперименты в этой области могут стать крайне опасными как для испытуемого, так и для экспериментатора. Для последнего, кстати, в гораздо большей степени.

Надо сказать, что с появлением и развитием методов классической психологии и психоанализа в разных вариантах и в разных школах, психиатрия получила дополнительную поддержку. Так, для европейской психиатрии традиционным является мнение, что психоанализ может и должен быть основой понимания тех состояний и заболеваний, с которыми сталкивается врач–психиатр.

Эта работа ни в коей мере не претендует на какие-либо "соображения по психиатрической практике" – в этой самодостаточной науке итак хватает своих собственных авторитетов, поэтому наша цель – исследование различных вопросов теории и практики с прикладной – гомеопатической – точки зрения. Однако сам принцип и метод гомеопатии часто имеет для психиатрии ужасающие последствия, как правило, ужасающие окружающих – просто от непонимания того, чего, собственно говоря, следует достигать.

Здесь я должен поддержать как гомеопатов, так психологов и психиатров. Те, кто верит в чудо гомеопатической науки, в общем-то, не слишком ошибаются: чудо – не чудо, но гомеопатия является единственным разделом медицины, способным полностью излечивать психические заболевания, то есть, можно говорить о возможности полного исцеления. Верно и то, что дело это очень сложное, требующее высокого профессионализма, и что реальных достижений гомеопатии на этом поприще не слишком много.

Здесь надо упомянуть об одном любопытном факте, который произошел в жизни самого Ганнемана: посетив один раз психиатрическую лечебницу и ужаснувшись царившим там методам терапии, он твердо решил заняться этим вопросом – применением гомеопатии при психических заболеваниях. Надо сказать, что это был единственный пример в истории. После него не было случая, чтобы у кого-то из гомеопатов возник подобный энтузиазм. Единичные же случаи исцеления психических заболеваний воспринимаются исключительно как подтверждение "чудесности" метода, даже среди "гомеопатических коллег".

Итак, поговорим о психиатрии. Для понимания заболевания следует рассмотреть его историю, скажем так, этиологический фактор. При любом исследовании, которое претендует быть сколь-нибудь корректным и ответственным, это всегда один из основных элементов. Итак, ответим себе: какую же задачу ставила и ставит перед собой реальная психиатрия?

Если мы с вами хотим быть честными, то следует вспомнить классика: "Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя". Это значит, что любая наука принимает участие в решении тех или иных социальных задач, будь то языкознание, психология или теоретическая физика – теория квантовых полей вообще имеет военную этиологию, как, впрочем, и "мирный атом".

Что же есть психиатрия? Во времена Ганемана это было одно, а сейчас, с появлением психологии и психоанализа, – это несколько другое.

Итак, следует представить себе, что психиатрия решает один важный вопрос – ограждение общества от крайне опасных проявлений (в психической, разумеется, сфере). Здесь любой психиатр заметит, что существуют больные, которых необходимо ограждать от самих себя, ибо яркие суицидальные склонности на фоне маниакально – депрессивных психозов до ума еще никого не доводили. Что, кстати, тоже совершенно верно.

У вас может сложиться мнение, что речь идет о некотором противопоставлении и критики психиатрической науки как таковой, чего вовсе не существует. Просто нам с вами важно понять, что исторически психиатрия как наука ставила перед собой задачу "фиксации" и "блокирования" различных психических эксцессов. Но задача "блокирования эксцессов" и задача излечения – суть два разных вопроса. И вся проблема в том, что эти постулаты или, как сейчас модно выражаться, векторы интересов абсолютно противоположны. Кстати, все неудачи, обострения и вообще все возможные опасности и неприятности применения гомеопатии в психиатрии заключаются в непонимании этого и только этого факта.

В задачу психиатрии входит "недопущение появления активных фаз психического заболевания", которое всегда воспринимается как очередное обострение, и которое при самом добром и корректном отношении следует максимально быстро и эффективно купировать. Что же делает гомеопатия? Она повышает энергетику, стимулирует иммунитет и вызывает процессы активизации на всех уровнях – обмена, функций и психики. Поэтому первое, что увидит коллега при попытке применения гомеопатии в этом случае – это яркий гомеопатический кризис, который будет расценен как очередной приступ, и по поводу которого немедленно последует направление в стационар, опять-таки, совершенно обоснованно.

Итак, первая трудность применения гомеопатии в психиатрии состоит в непонимании методов и задач как со стороны гомеопатии, так и со стороны психиатрии – непонимание психиатрами возможностей и принципов действия гомеопатии, непонимание гомеопатами принципов организации психиатрической науки.

На этом месте читатель, знакомый с трудами Сергея Александровича, особенно в популярной области, может заметить, что автора "понесло философствовать". Так вот, господа, речь идет о вопросах не просто практических, а о более чем "голой практике". Такое мнение может возникнуть только в том случае, если вы не знакомы с данной спецификой – тяжелыми психическими заболеваниями, где, увы, дела обстоят весьма и весьма грустно.

Здесь следует привести конкретный пример. Так вот, как-то раз в конце лета к нам в Ассоциацию Интегральной Медицины позвонила женщина с вопросом, смысл которого сводился к следующему: каким препаратом можно отменить действие гомеопатии? Кстати, сам по себе вопрос – наличие антидотов – является одной из "окологомеопатических сказок", поскольку действие гомеопатических препаратов отменить невозможно. Правда, есть препараты, имеющие "почти обратное действие", но это далеко не одно и то же, поскольку сначала отработает один препарат, а затем начнет действовать другой, но уже на фоне предыдущего. Так что лучше не станет. Кстати, такие активные компоненты как кофе и алкоголь также действие препаратов отменить неспособны – они лишь несколько меняют само состояние. Алкоголь, например, не только не отменит действие гомеопатического препарата, но случайным образом изменит его потенцию, так что действие его может быть еще и "хлеще". Как-то раз на семинарах, проводимых Ассоциацией Интегральной медицины, по этому поводу возмущенно прозвучал вопрос: "Так что, если мы даем высокое разведение, оно будет действовать весь год?" А вы как думали? Именно год. Кстати говоря, немецкая школа гомеопатии – школа низких разведений – как раз основана на понимании того факта, что низкие разведения применять всегда безопасно, а немцы, как известно, народ аккуратный и осторожный. Да и французская школа "высокой гомеопатии" в лице фирмы "Байрон" также выпускает всем нам известные шестые, двенадцатые и тридцатые сотенные, а высокие – только на заказ, что, кстати, и правильно.

Ганеман, безусловно, был прав, когда говорил о наиболее эффективном действии максимально высоких потенций (а он применял миллионные), но общие рекомендации начинающему гомеопату традиционно состоят в том, что практику стоит начинать с низких разведений.

Другое дело, что в 1991 году "милые гомеопатические тетушки" на курсах по гомеопатии любили говорить об "абсолютно безопасном" действии гомеопатии, которая работает "как ключик": подошел – сработала, не подошел – никакого эффекта. А как же быть с испытаниями "по Ганнеману": вполне здоровый человек принимает препарат, и мы наблюдаем его действие, доходящее до полного отравления (вплоть до летального исхода). Так что об "абсолютной безопасности гомеопатии" следует забыть.

Итак, по поводу звонка. Разумеется, на обсуждении вопроса, что действие гомеопатии нельзя отменить, разговор не закончился, поскольку встал и другой вопрос – а что, собственно, происходит? Выяснилось следующее: звонившая является профессиональным практикующим психологом, и у нее очень серьезная проблема – ее сын был призван в армию, но в результате "некоторых армейских происшествий" вскоре вернулся домой в буквальном смысле на носилках, да еще с диагнозом "шизофрения". Сейчас ему уже 30 лет, из которых последние 10 он находится под наблюдением психиатра. Так как лечение нейролептиками в течение 10 лет никакого положительного эффекта не дало, она решила попробовать гомеопатию.

Конечно же, ей предложили приехать поговорить, что делается всегда в подобных случаях. Из разговора выяснилось, что главная причина беспокойства – это приступы возбуждения, при которых он "непрестанно ходит, ругается, богохульствует".

Как профессиональный психолог и человек весьма аккуратный, она пробовала разные препараты, предварительно детально изучив "суть вопроса". Поэтому она поступила вполне "гомеопатично" – по принципу подобия в "Материа медика" она остановилась на Гиосциамусе. После того, как она дала ребенку этот препарат, в течение 20 минут наблюдалось значительное улучшение – полное успокоение и нормализация состояния. Однако сразу вслед за этим периодом покоя возник новый приступ по силе своей намного превосходящий те, что уже наблюдались, при этом "картина приступа полностью восстановила картину действия препарата" – пациент быстро разделся, сел на середину комнаты и начал заниматься мастурбацией. Этот приступ ее поразил: "раньше с ним этого не происходило, он был раздражительным, переходил в буйную форму, мог ругаться, выступать, крушить, но такого еще не было".

Здесь следует познакомиться с сообщением на эту тему – тему Гиосциамуса – Леона Ваннье: "Я пользовал в 1907 году старую тетку одного именитого академика, у которой на протяжении полутора лет произошло восемь приступов мозговой конгестии. Я поссорился с племянником из-за того, что всегда приносил его тетке Опий 30, который в общем, уже семь раз помешал ей умереть. При третьем приступе, бывшем у больной, я сам оказался прикованным к постели приступом аортита, и был вынужден послать вместо себя одного из моих коллег, которому рекомендовал прихватить с собой Опий. Вечером мой товарищ зашел ко мне и рассказал, что больной стало лучше, но у нее появилась ужасная мания: она поднимает одеяло и рубашку, и все старается показать живот и низ его своим крайне шокированным этим сиделкам и племянницам. Это побудило меня назначить ей Гиосциамус. На следующий день коллега прибежал ко мне крайне перепуганный, сообщая, что больной стало еще хуже: вышеописанные приступы повторяются у нее каждые 8 – 10 минут, а кроме того она стала произносить непристойные слова и речи. Конечно, это ужасное зрелище – видеть старуху 72 лет в таком состоянии.

Тогда я спросил коллегу, в каком делении он назначил Гиосциамус. Оказалось в третьем сотенном, повторяя приемы каждый час. Результат оказался ужасным – ухудшение.

Не забывайте очень простого правила: всякий раз, когда вы столкнетесь с выраженным болезненным изменением (морфологическим изменением), можете назначать низкое деление, но всякий раз, когда вы обнаружите проявление порядка чисто функционального, надлежит применять какие-нибудь достаточно высокие разведения – тридцатые или двухсотые.

В том случае, который я только что описал, оказалось достаточным заменить разведение Гиосциамуса, чтобы у больной быстро наступило выздоровление от ее непродолжительного ухудшения, вызванного и усиленного действием надлежащего лекарства, но данного в слишком низком разведении".

Комментарии излишни, поскольку наш случай был совершенно аналогичным. На вопрос, в каком разведении был принят Гиосциамус, оказалось, что в третьем сотенном, поскольку "Сергей Александрович также рекомендует применять при хронических состояниях низкие разведения". Когда же препарат был дан? В самом начале приступа, когда было острое состояние с бредом. Что же было сделано дальше? Пациент получил очередную дозу нейролептиков, которые и сняли кризис.

На этом месте можно ожидать аплодисментов всей психиатрической науки. А ваш любезный автор, хоть и "в белой манишке", но как клоун на манеже: как говорится, что и требовалось доказать. Но, позвольте!

Ваш любезный автор не смог убедить маму больного в необходимости этого простого действия. Ну, собственно говоря, если в остром состоянии дали третье сотенное и вызвали обострение, необходимо дать хотя бы тысячное разведение, с которого всегда следует начинать в острых случаях.

Вполне возможно, что ваш любезный автор в литературном жанре не использует удобные примеры, применяемые обычно на лекциях и семинарах, как то: если ваш пациент "полез на стенку", необходимо дать высокое разведение, после чего он с нее "упадет и уснет". Если, наоборот, пациент лежит – хроническое состояние между приступами, необходимо применять максимально низкие потенции, а более точно воздействовать только на обмен. И никаких психических подборов по методу подобия – ничего, кроме обострения, вы не получите. В общем, если надо "оживить" – низкие потенции, если, наоборот, успокоить – высокие. Причем здесь речь идет о разведениях сверхнизких и сверхвысоких, соответственно.

Прежде чем переходить к анализу, следует рассмотреть еще один подобный случай. Итак, звонок от еще одной мамы, при разговоре выясняется, что ее ребенок болен, диагноз – вялотекущая шизофрения, поставленный в двадцатилетнем возрасте (сейчас ребенку тридцать). И ровно такая же просьба – "Нельзя ли чем-либо помочь в плане гомеопатии". Ровно так же предлагается маме приехать на консультацию. Мама – врач-терапевт на пенсии. Проблема: после 10 лет приема нейролептиков ребенок совершенно лишен сил, "чуть живой лежит, ходит по стеночке, главная мысль, что чем так жить, проще отравиться". Возникает вопрос: а с чем, собственно, связан приезд мамы, поскольку ситуация, в общем-то, вполне обыкновенная – длительное применение нейролептиков дает именно этот эффект и ничем особенным он не является. Выясняется, что время от времени возникают яркие состояния, но сейчас все реже и реже, так что состояние в основном депрессивное – пассивная фаза. Однако ж, после предположения, что "что-то здесь не так" и просьбы объяснить сам факт посещения, выясняется, что мама, будучи терапевтом, все же убедилась в том, что нейролептики излечить не способны и попробовала обратиться к гомеопатии. Поскольку у ребенка в последнее время стали возникать проблемы с памятью, решила применить Фосфор 6, после чего ребенок быстро активизировался, встал и начал душить маму. Она с трудом сумела уговорить его принять таблетку Трифтазина, которая, в общем-то, вернула его в обычное состояние – сняла активную фазу. Так что теперь она и вовсе не знает, что нужно делать.

При внешне разных случаях они на самом деле подобны. Разумеется, полученная в процессе беседы с родственниками информация не позволяет обсуждать проблему диагноза, однако ж, более похоже на маниакально-депрессивное состояние, как в первом, так и во втором случае. Что же до разницы состояний, она определяется тем, что в первом случае мама – "продвинутый психолог", поэтому последние 5 лет нейролептики применялись эпизодически, только по поводу обострений. Наши психиатры подтвердят, что наблюдаемая мамой клиника – частые обострения – является как раз следствием отказа от регулярного приема терапевтических средств, что, как говорится, и требовалось доказать.

Однако ж второй случай является естественным продолжением первого с учетом того, что мама – "нормальный терапевт" и прием нейролептиков осуществлялся регулярно по рекомендованной схеме. Результат также налицо.

Итак, вернемся к проблеме психиатрии, которую можно сформулировать следующим образом: при классическом применении нейролептиков мы имеем два варианта развития событий – либо первый, либо второй из описанных выше. Сказать какой лучше я не берусь и оставляю это на совесть и видение мира заинтересованного читателя.

Здесь важно другое – упаси Боже говорить о каких-то проблемах и пробелах в психиатрической науке, которая, безусловно, по мере сил и средств решает поставленные задачи, ибо главная задача – купировать приступ – решается весьма эффективно.

Также нет смысла обсуждать характеристики применяемых средств. Во всех развитых странах мира такой препарат как Азалептин полностью исключен из психиатрической практики – как "средство негуманной терапии". Однако ж, применение подобных препаратов в российской практике говорит совсем не о злобности нашей психиатрии, а о плохой финансовой обеспеченности, поскольку более современные препараты, обладающие меньшими побочными эффектами, весьма дороги и практически не доступны обычной психиатрии. А при наличии средств все перешли бы на наиболее эффективные гуманные препараты, потому что в задачу психиатрии входит совсем не издевательство над больными, а их лечение.

Да и проблема как таковая состоит, по большей части, в сопровождении или в том, какие возможны перспективы после проведения курса лечения в стационаре. И главная задача здесь –предотвратить обострения с максимальным сохранением социального статуса, что и решается максимально корректно, разумеется, в соответствии с клиническими возможностями и материально–техническим обеспечением.

Проблема, по большей части, состоит в том, что современная аллопатическая медицина не склонна наблюдать дальнейшие перспективы, поскольку решает задачи снятия обострения, а лечение, по большей части, и не предполагается. И именно этот момент полностью противоречит медицине гомеопатической, постулатом которой является возможность полного исцеления при правильно подобранных препаратах, что, кстати, абсолютно подтверждается практикой.

Итак. Обратимся к доктору Адольфу фон Герхардту: "В Инстенбурге (Восточная Пруссия) ко мне привели молодую девушку, дочь каменщика К., которую после трехлетнего лечения выпустили из больницы для умалишенных как неизлечимую. Девушке было 25 лет, она была довольно спокойна, но робка и дика и говорила, что "зачала от Святаго Духа". При тщательном исследовании оказалось, что у нее уже несколько месяцев не было менструаций и что раньше она страдала лишаем. Я назначил Пульсатиллу и Сульфур попеременно в высоких делениях. Через 6 недель заметно было значительное улучшение, а через несколько месяцев снова открылись регулы, и больная была совершенно здорова.

Молодой человек, господин Фридрих М. Из Веймара уже несколько лет обнаруживал нелюдимость и полное безучастие ко всему окружающему, жаловался на жгучий жар в одном месте черепа, по временам видел разные фигуры, например, маленьких черных животных, собак и тому подобное. Иногда приходил в бешенство и при этом корчил ужасные гримасы. При исследовании я нашел родничок открытым, заметил маленькое ограниченное место на черепе, которое было горячо на ощупь. Больной говорил, что у него в этом месте засел горячий уголь. Пациент страдал приливами крови к голове с биениями височных артерий. Приливы бывали особенно сильны во время припадков бешенства, которые повторялись каждые четыре недели. Я назначил Калькарею Карбоника и Белладонну в тридцатом разведении. И болезнь приобрела весьма благоприятный оборот. Родничок мало – помалу закрылся, припадок бешенства повторился только раз и через 6 месяцев, в течение которых действие принятых средств ни разу не было нарушено, больной выздоровел окончательно".

Наблюдения одного американского автора (автор не указывается): "20 сентября 1904 года ко мне пришла женщина в сопровождении мужа и отца. Она сразу же произвела впечатление умственного расстройства. Она жестикулировала руками, проделывала пальцами такие знаки, точно отдает какие-то приказания, и говорила почти беспрерывно на самые разные темы, точно вела разговор с несколькими лицами. В марте того же года у нее родился первый ребенок. Целый месяц она благополучно кормила младенца, когда вдруг начали появляться симптомы душевного расстройства, проявлявшиеся в бессоннице с периодами возбуждения, за которыми следовали периоды отупелой бесчувственности, длившиеся неделями. По совету домашнего врача ее отвели в приют для умалишенных, но когда за несколько месяцев лечения никакого улучшения не наступило, муж забрал ее домой под свою ответственность и обратился к гомеопату.

В дополнение к вышеперечисленным симптомам наступили болезненно преувеличенные приступы половых эксцессов, сопровождаемые неоправданной ревностью. И это все еще продолжалось, хотя и не в очень бросающейся в глаза манере. Я назначил Гиосциамус, давший замечательно благоприятный результат. За несколько дней наступили признаки улучшения и уже 1 октября муж больной мог сказать, что больная стала более спокойной и рассудительной. Перестала говорить спутанным образом и стала спать совсем хорошо. А второго ноября она возобновила свои занятия по домашнему хозяйству, и с тех пор у нее не бывало более расстройств до конца 1908 года, когда у нее наступил в результате вторых родов. По поводу этого рецидива она лечится и теперь".

Итак, нам следует с вами "найти 10 отличий" между замечательными удачами классических гомеопатов, по большей части XIX века, и явно дурными результатами попыток применения гомеопатии в тех двух случаях, которые были описаны мной выше. Пусть вас не смущают бросающиеся в глаза "половые различия", поскольку ко мне обращались "по поводу мальчиков", а в других источниках – "по поводу девочек". Любой психиатр вам скажет, что случаи с девушками, как правило, гораздо сложнее. И это вызывает еще большее уважение к гомеопатии XIX века.

Итак, что же мы наблюдаем за исключением "половых различий"? Различия метода. К сожалению, с развитием научно – технического прогресса гомеопатический метод стал постепенно забываться. Оно и понятно – дело это сложное, требующее, как минимум, высокого профессионализма, а еще лучше – таланта.

С чего начинается курс лекций в любых классических школах гомеопатии? С "кивка" в сторону Ганнемана, который является основоположником метода. Что происходит дальше? Сразу после "кивка" – "чтение патогенезов" и "успехи в подборе препаратов". Надо сказать, что из известных мне школ лишь остатки бывшей Советской Гомеопатической Лиги Гласа, преобразованной в фирму "ОЛЛО" под руководством уже известного моим читателям Александра Зиновьевича Островского, вполне соответствует гомеопатическим подходам. Притом, это школа классического уницизма с бельгийской интерпретацией современных достижений. Однако ж, при условии сохранения гомеопатических подходов, назначение препаратов до сих пор остается на совести гомеопата и вполне соотносимо с его шестым чувством или его личным опытом. Поскольку на циклах лекций, читаемых тем же Александром Зиновьевичем, вы услышите ровно то же – патогенезы. Патогенезы есть ни что иное, как описание схемы действия препарата в том или ином виде, лучше или хуже. Хуже – в виде "типов" или "портретов", лучше – в схеме воздействия, скажем так, по Жильберу Шаретту, чья "Материа медика" тем же самым Островским признается как лучший вариант подобного вида литературы, в чем мы и сходимся, как, собственно, и в применимости самого метода. Правда, существуют различия в трактовках.

Итак, классический гомеопатический уницизм требует "назначения единственного гомеопатического средства – симилия, основанном на причинах заболевания". Здесь гомеопатическая наука вполне согласуется с древними медицинскими традициями, требующими исцеления человека на основе выявления корня или причины заболевания Бень–Му. И то это дает лишь схему устойчивой компенсации, поскольку полное излечение возможно только на основе излечения "жизненного принципа" по Ганнеману, что не совсем одно и то же, поскольку корень Бень–Му или причина текущего заболевания – это всего лишь частный случай патогенеза "жизненного принципа" по Ганнеману.

Разница наших с Александром Зиновьевичем подходов состоит лишь в том, что я настаиваю на принципе уницизма в исследовании причины заболевания, полагая при этом высокую эффективность одного средства, не исключая, в связи с практической надобностью, назначение двух средств, принимаемых попарно с чередованием. Собственно говоря, речь идет не столько о выборе одного средства, сколько о выборе средства правильного – этиологического. Хотя я также активно настаиваю на том, что расширение списка одномоментно принимаемых средств, всегда расширяя область их воздействия, резко понижает их действенность – в чем, собственно, и состоит "принцип уницизма по Островскому". Другое дело, что ни о каком подборе гомеопатических средств ни в том, ни в другом случае речь идти не может.

Здесь стоит объясниться. Наличие обострений, которые мы наблюдали в случае двух описанных нами обращений, является совершенно закономерным итогом подбора и назначения гомеопатических препаратов по наблюдаемой симптоматике, поскольку здесь нарушен главный принцип гомеопатии – этиологичность или гомеопатичность по отношению к причине заболевания, а совсем не к его последствиям. Здесь мы находим влияние аллопатической школы, которая всегда назначает препарат на основе текущей симптоматики, как правило, в остром случае для его коррекции. Впрочем, в остром случае гомеопатическая медицина поступает ровно точно также: мы будем назначать Антигриппин в низких разведениях и в высоких дозах приема – через 5 минут по чайной ложке в течение часа, проводя вполне эффективную "аллопатическую блокаду" острого процесса гомеопатическими средствами.

Она хороша лишь тем, что, имея высокую эффективность, не имеет, разумеется, побочных последствий. Так что здесь происходит прямое нарушение гомеопатического метода, на чем, впрочем, не стоит особенно зацикливаться, поскольку гомеопатический метод, действующий на излечение, основан на этиологическом подходе. А здесь речь может идти всего лишь о снятии острого состояния без излечения, которым надо будет заниматься сразу после того, как только острое состояние будет купировано.

Кстати, Антигриппин как комплексное антиянское средство крайне эффективен при всех янских состояниях для их купирования. Входящий в состав Антигриппина Аконит блокирует страх, действует как общеуспокаивающее средство при всех ярких обострениях (динамичный Ян). Основное действие Брионии антиспазматическое, однако все кто мало-мальски знаком с проблемами психиатрии знают, что спазматический статус – та неприятность, с которой всегда приходится иметь дело. Здесь мы всегда наблюдаем поражение печени, а в следствие этого – спазматический статус, который лишь усиливается при проблемах нервной и умственной деятельности. Наконец, Белладонна – приливы крови к мозгу, мозговая конгестия, покраснение отдельных частей тела, особенно лица, расширение зрачков, в общем, состояние вполне маниакальное. Так что Антигриппин является практически идеальным гомеопатическим решением в плане купирования приступов. Однако ж, не будем забывать – в очень, очень и очень высоких потенциях, принимаемых часто и с повышением потенции.

Практически следует начинать с тысячного разведения, проводя динамизацию каждого последующего по системе Корсакова, которую мы уже не раз описывали. Прием через 15 минут по одному глотку.

Практической ошибкой является применение Антигриппина в обычном низком разведении, при котором схема реакции вполне обыкновенная: после периода успокоения и релаксации наблюдаем повторный кризис с еще большим ожесточением. Пугаемся – иное в этой ситуации, а тем более в домашних условиях, глупо – переходим на нейролептики.

Итак, от чего же возникает кризис? Здесь следует иметь в виду вполне философский вопрос, имеющий в этой области быструю и конкретную реализацию, а именно – характер поведения иммунитета. Что есть иммунитет с общенаучной точки зрения? Мало понятная нам система со сложным механизмом, которая благодаря механизмам адаптации, обеспечивает задачу поддержания гомеостаза организма – обменного, функционального и психического. То есть равновесия. А от чего же оно может меняться? От воздействия внешних причин и обстоятельств. Как же действует иммунитет? Он эти внешние обстоятельства компенсирует, действуя в обратном направлении. При повышении атмосферного давления, давление организма – кровяное, внутричерепное, внутриклеточное – должно повышаться, иначе нас раздавит как подводную лодку на избыточной глубине, с той лишь разницей, что при погружениях используются либо жесткие скафандры – противодействующие давлению, либо (при их отсутствии) внутреннее давление повышается, в том числе и давление воздуха, выходящего из акваланга. В связи с чем возникает эффект кессонной болезни.

Разумеется, при актуальности "подводной темы", не будем слишком заглубляться. Итак: иммунитет всегда противодействует внешним воздействиям! Любым!

Именно поэтому в древней китайской медицине имеется категорическое запрещение к применению "рассеивающей" терапии. Только стимулирующая. А если "чего-то много", надо стимулировать "там, где мало". Искусство же врача во все времена определялось именно умением, разобравшись в ситуации, найти то самое место "где мало". Разумеется, аллопатическая медицина просто "рассеивает" – "сбивает", "снижает", "тормозит", – в общем, купирует обострение. Кстати, рассеивается-то энергетика или жизненная сила пациента – при любой клинике и любой терапии, в том числе и Антигриппином. Каковы же последствия?

При внимательном изучении физиологического действия – описания процесса испытания гомеопатического препарата – мы находим весьма любопытный эффект, на который никогда не обращается внимание ни на каких курсах и лекциях – на бинарную схему действия препарата, который сначала вызывает возбуждение, а потом – угнетение. Мало того, по ряду препаратов в "Материа медика" мы находим вполне удивительные вещи, когда препараты действуют как при очень высоких, так и при очень низких показателях. Наиболее грамотный лектор на гомеопатических курсах заметит, что общим правилом применения гомеопатических препаратов является то, что "гомеопатия действует на нормализацию". Что, в общем-то, достаточно правильно и приемлемо, но для уровня "курсов молодого бойца", зона применения знаний которых соотносима с легкими случаями общей практики. В тяжелой хронике это может привести к плачевным последствиям, а в случаях хронического развития психических заболеваний – вплоть до летального исхода (как пациента, так и окружающих).

Итак, речь идет о дозах реактивации.

Здесь следует рассмотреть два аспекта или один, в общем виде распадающийся на два. Общим правилом является то, что вещества в малых дозах – в гомеопатических разведениях – производят обратное действие большим дозам препаратов, что является всем известным общим правилом. Тонкость состоит лишь в динамике. Она и определяет уровень профессионализма. Итак, что есть малые дозы? Это дозы, до которых не наступает обратного эффекта. Обычно в процессе исследования речь идет о процессе непосредственного отравления, что однако не вполне корректно.

Рассмотрим наши случаи обращения. Итак, после применения Гиосциамуса в шестом десятичном разведении в остром состоянии мании по принципу подобия мы наблюдали в начале снижение реактивности – купирование приступа, а через 20 минут его резкое обострение с восстановлением полной картины действия препарата. Притом, что удивительно, с максимальным соблюдением всех элементов описания. С чем же мы имеем дело? Налицо тот самый случай восстановления патогенеза в картине действия препарата при гомеопатическом испытании. Но при испытаниях дается материальная доза. А здесь мы наблюдали реакцию на гомеопатический препарат в двух составляющих. Базовым описанием действия Гиосциамуса является как раз-таки снятие симптомов мании, но вспомним о фазах реактивации: при испытаниях гомеопатических препаратов на здоровых людях в начале наступает фаза активизации, а потом – фаза утомления. Предполагается основное действие препарата – вторая фаза, фаза угнетения.

Но вот что нам делать с принципом подобия, который действует вполне системно? Картина фаз должна сохраняться, но если мы переходим к обратным следствиям, она должна повторяться в обратном порядке. Значит при использовании гомеопатического препарата, основным действием которого является угнетение или снятие ярких симптомов, мы должны по принципу обратимости подобия наблюдать картину, обратную испытаниям. Если при испытании на здоровом человеке сначала наступает фаза возбуждения, фаза стимуляции, а затем фаза угнетения, здесь мы должны наблюдать все то же самое, но в обратном порядке. То есть сначала фаза угнетения, а потом – возбуждения. При этом, вторая фаза будет основной, то есть фаза угнетения должна быть небольшой и недолгой, а вот фаза активизации – мощной и продолжительной. И что же мы наблюдали? После 20 минут относительного покоя резкий срыв в обострение с полным восстановлением патогенеза. Главное здесь – найти повод для изумления и удивления. Собственно говоря, результат вполне соответствует прогнозу по применению метода подобия в отношении данного препарата.

Впрочем, разумный читатель заметит, что так-то оно так, но что-то тут не так, поскольку откуда эффект реактивации – смена схемы реагирования при применении гомеопатических доз. Ответ весьма прост: схема реактивации определяется схемой действия гомеопатического препарата – максимальная активизация иммунитета до возможного уровня, после чего наступает срыв с обратным действием – кризис. В общем, мы имеем дело с плановым гомеопатическим кризисом, основа которого лежит в аллопатическом применении гомеопатии по картине текущего состояния, которое всегда провоцирует кризисы и обострения. Просто в случаях общей практики это не вызывает столь пагубных последствий и сходит с рук. А в XIX веке – и того больше – кризис считался основным элементом гомеопатического лечения. Поскольку только наличие кризиса – обострения – гарантировало правильный выбор препарата. Так что этиологический принцип применялся самим Ганеманом и рядом "продвинутых" гомеопатов. Вся остальная гомеопатическая наука вполне довольствовалась методом подбора – зажимом текущей симптоматики. Да и этот кризис вполне можно было снять, переходя на более высокие разведения.

Однако вернемся к вопросу: уровень реактивации определяется запасом иммунных сил – и в нашем случае психической энергии. Условно говоря, возможностями психической динамики на коррекцию. Уровень психической энергии, который, в общем-то, и определяет запуски обострений и психических кризисов, в свою очередь базируется на более общих представлениях иммунитета, вполне описываемых термином иммунодепрессия. А поскольку в качестве одного из побочных действий нейролептиков мы имеем иммунодепрессию и полный провал психической энергии, это вполне объяснимо.

Кстати говоря, сама психиатрия также имеет прямые контакты с этим эффектом. Схема иммунитета такова, что на подавление он всегда будет реагировать попыткой возбуждения. В связи с чем после первого приема нейролептика, имеющего угнетающее действие, что, в общем-то, и требуется по задачам снятия приступа, снижать дозы приема придется всю оставшуюся жизнь, поскольку иммунитет в этом случае представляет собой "сжатую пружину", на которую положен "груз" – нейролептик, при снятии которого "пружина" неизбежно выпрямится. Так что определенные прогнозы реальной психиатрии соизмеримы с представлением о том, что жизнь есть жизнь, "пружинка" постепенно "ржавеет", так что "груз" можно постепенно снижать. Идея вполне разумна и модель вполне работоспособна. Единственное чего не стоит забывать – что "пружинка" – ни что иное, как жизненные силы человека, так что когда "совсем проржавеет", понадобится не доктор, а плотник. Впрочем, после первого приема нейролептиков, а уж тем более после обычного месячного курса, указанный процесс "уже пошел".

Впрочем, еще раз: речь не идет о дискредитации психиатрии как таковой, тем более что современная психиатрия наряду с медикаментозной терапией все большее внимание обращает на психоаналитический и психологический подходы, да и сама постановка вопроса весьма серьезно воспринимается всеми реально практикующими психиатрами. Причем настолько, что общим мнением могло быть, что "ничего принципиально нового здесь нет", так что уже упомянутый Трифтазин никогда не назначается без корректора, хотя бы Циклодола с переходом на все меньшие дозы, так чтобы "напряжение пружины" спадало постепенно. Другое дело, что в реальных условиях этот процесс снижения доз – на всю оставшуюся жизнь.

Однако побочные последствия медикаментозной терапии уже после 5 лет приема препаратов становится ужасающим, но это, опять-таки, несколько иной вопрос, поскольку купирование приступа и реабилитация – разные задачи. Если сейчас психиатрии удается удержать ситуацию под контролем – в более или менее приемлемых социальных результатах – это уже неплохо.

Здесь следует разграничить ряд вопросов или определить ту область, о которой дет речь. Так, уже сейчас в нашем первоначальном изложении мы совместили два вопроса: купирование приступа, что обычно решается в стационаре и проблему сопровождения – то, с чем, в общем-то, и обращались "мамы". Если первая задача решается вполне эффективно и является основой психиатрии, то сопровождение таких больных – их социальная реабилитация – это задача совершенно другая.

Здесь следует заметить, что социальная реабилитация является основной процесса "долечивания", на что есть ряд причин. Забегая вперед скажем, что существует два основных типа психиатрических заболеваний – заболевания "астральные" и "ментальные", которые традиционная клиника условно обозначает как "маниакально-депрессивные" и "шизоидные". Они существенно отличаются по этиологии, течению, а также по прогнозам на излечение. Тем не менее, сам вопрос "социума" очень важен, поскольку если не сама причинность, то развитие заболевания, в частности, сам толчок, происходит в семейной и социальной сферах.

Проблемы же реабилитации опираются только на семью и социум. Не зря современные европейские методы предполагают углубленную работу с семьей в плане психологической подготовке уже в то время, когда больной находится в стационаре. В общем, семья и социум – это то, где появляется заболевание и то, что дает надежду на полное выздоровление. Поэтому требовать от психиатрической науки включать в себя "детский сад" и "дом престарелых" – совершенно нереально. Хотя многие из руководителей психиатрических отделений часто идут навстречу социальным проблемам семьи и "передерживают" пациентов просто для обеспечения более спокойного положения в семье больного, которая самостоятельно, разумеется, не способна обеспечить эту помощь, часто не только психологически, но и материально.

Например, во Франции постреабилитационной поддержкой занимаются профильные ассоциации, которые оказывают помощь в социальном и психологическом сопровождении больных и их семей в постстационарной фазе. Разумеется, в практической сфере дела обстоят намного хуже, поскольку многие из психиатрических больных – хроников склонны "запивать таблетку Циклодола стаканом водки", что случается весьма и весьма часто. Поэтому перед участковым врачом–психиатром часто стоит задача по недопущению эксцессов, которые могут быть опасны для членов семьи, да и для самого больного. И при наличии которых единственный путь решения проблемы – очередное пребывание в стационаре.

Впрочем, не стоит о грустном. По крайней мере, существует много семей и много больных, которые могли и хотели бы полностью восстановить здоровье и социальный статус. Здесь следует определить следующим образом – это очень трудно, хлопотно, но возможно. Особенно, если не запускать, поскольку описанные случаи обращения должны привести к мысли, что после 10 лет наблюдения ситуация становится просто угрожающей – повторяющиеся кризисы создают опасность для здоровья больного и семьи, а провал энергетики и иммунодепрессия такова, что даже для гомеопатии – самого щадящего метода, основанного на иммунокоррекции и способного излечивать даже самые тяжелые состояния, остается очень, очень и очень мало практических оснований. Поскольку гомеопатия не вносит, как я уж неоднократно указывал, дополнительной энергетики, а способна лишь оптимально расходовать остаток сил, черпая их из "неприкосновенного запаса" – тех самых нереализованных возможностей, которые у человека есть всегда, и которые, кстати, нужны не для демонстрации разного рода "чудес", а на самый крайний случай, который мы с вами и рассматриваем.

Возможно, кто-то захочет задать вопрос (а хотя бы один такой всегда найдется) – если гомеопатия все может, то почему она не лечит? Ответ будет вполне очевидным для сколь-нибудь внимательного читателя: эффективность гомеопатического лечения определяется причинностью, воздействуя на которую, мы можем добиться полного исцеления – и только в этом случае. Таково уж положение дел, что если в случае маниакально-депрессивных психозов можно назначить гомеопатическую терапию, достаточно близкую к причине заболевания, то, к сожалению, уровень исследования этиологии шизофренических состояний в целом явно недостаточен.

О чем тогда может идти речь? Во-первых, психиатрия способна эффективно купировать эксцессы и обострения – это ее основная задача, но это все. В экспериментальном плане следует заметить, что уже сейчас можно говорить о практической возможности полной коррекции маниакально-депрессивных состояний, при этом речь идет о полном восстановлении без всякого намека на бывшие заболевания.

С состояниями шизофреническими намного сложнее. Ясно, что они развиваются эндогенным образом, и причина находится, по крайней мере, на очень глубоком уровне обменных процессов, включающих схему ферментации организма, которая создает своеобразную химическую базу для психических процессов. При этом, имеющиеся результаты в области "эффекта серотонина" и аминокислот показывают, что "эта идея базового низкоуровневого обмена" вполне соответствует реалиям. Но, конечно же, этого слишком мало для полного исцеления. Другое дело, что методы гомеопатии способны обеспечить уже сейчас стабильную компенсацию, при этом, по крайней мере, не допускать развития вторичной хроники – в области общей клиники, развитие которой существенно усугубляет психическое состояние. А в ряде экспериментальных наблюдений возможны значительные и значительные улучшения. Так что с гомеопатической точки зрения, как, впрочем, с точки зрения любой медицинской школы, главная диагностика – знание причины и схемы развития заболевания, поскольку при этом условии любая медицина, находящаяся на научной базе, способна предложить те или иные варианты компенсации и коррекции.